07.08.2025.
День Святых Царственных Мучеников
и их верных слуг
Москва
Служба информации Союза Православных Хоругвеносцев и Союза Православных Братств
СОЮЗ ПРАВОСЛАВНЫХ ХОРУГВЕНОСЦЕВ,
СОЮЗ ПРАВОСЛАВНЫХ БРАТСТВ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ
Управляя прямо из Ада (из неопубликованного)
Ну, пожалуй, надо заканчивать с темой лихого «шизоидного подполья» 70-х и возвращаться в конец 20-х – 30-е гг. советского безбожья. Туда, где жили Маяковский, Ося и Лиля, Эльза, а с другой стороны – мастер Михаил Булгаков и Маргарита – Елена Сергеевна Нюренберг… А также все эти Авербахи, Сосновские, Луначарские и Троцкие, Блюмкины, Трилессеры и многие, многие другие, так что когда окунаешься в эту мрачную кровавую адскую бездну, то вдруг понимаешь, что все выдумки мэтра Эона – «Зверя 666» – есть детский лепет по сравнению с тем невероятным кровавым сатанизмом, который «творила» т.н. «советская власть»…
А пока же возвращаемся к концу 60-х – 70-м годам XX века, т.е. к знаменитому периоду развитого социалистического «застоя»… Ведь тогда я только что вернулся в Россию – это был 1972 год. Потом прожил период разных гонений и увольнений – и, наконец, восстановился в Университете – и снова начал учиться на Славянском отделении фил-фака МГУ, на втором курсе.
Помнится, тогда я и продолжил писать свой «Амстердам», переделанный в «Поэму о Родине»:
Ступени факультета, МГУ,
Стою один, любуюсь на студентов,
Как пусто на душе! И не пойму, –
Ведь я же не был злобным диссидентом.
И не бежал на Запад от Руси,
Я Русь любил, – так как же получилось,
Что я теперь стою в конце пути,
Стою, как Тютчев, «на краю могилы»?..
И ничего не радует: ни смех,
Ни грех, ни дружба, ни вино, ни бабы.
Стою в ответе я, один за всех –
И улететь с ступеней рад бы…
В общем, я пытаюсь продолжить этот свой «Амстердам», но пока, как видите, не очень получается… Могу сказать только одно. Я тогда, в 1972 году, вернулся в Россию, в то время, как многие – Бродский, Лимонов, Довлатов, Мамлеев, Солженицын, Розанова, Андрей Донатович Синявский, – и другие, именно тогда, именно в те годы, уезжали туда – в «загнивающий Запад»… А я, как это ни странно, – вернулся на Родину… И должен вам сказать, что Родина приняла меня, хоть и не очень тепло, но и, как говорится, не смертельно… И через пару лет даже в Университете меня восстановила…
Но тогда я ничего этого – ни «южинского шизодного подполья», ни «Лионозова» – не знал. Хотя через Петьку Романова я познакомился с группой еврейских реставраторов и художников – Юрой Тильманом, Лёшкой Паустовским, Игорем Пичикяном, Лёшкой Кульчинским и другими такими же художниками, работавшими в Пушкинском музее или в реставрационных мастерских им. Грабаря… Позже, многие из них тоже уехали на т.н. «Запад»…
Я же, только что оттуда вернулся. Правда, не с Запада, а с Балкан. Точнее из Словении, Любляны… И тогда меня, слава Богу, пронесло. Я не попал в эту самую квартиру в Южинском переулке, и позднее не попал ни в Васильевскую «Память», ни в «Чёрный орден СС» Евгения Головина.
Тут надо сказать, что я всегда любил Россию. По-настоящему любил именно Русскую Россию – такой как она есть.
Усталый и больной,
Святой и воровской,
Любил её трепещущее пламя,
Такой, как есть: расстрелянной жидами…
А все эти Мамлеевы, Головины, Дугины – они не знали настоящей России. Вот, например, статья, описывающая прощание с Головиным в ЦДЛ-е:
СЕКТА ДУГИНА. ПОГРЕБЕНИЕ АЛХИМИКА
В ночь на 29 октября в реанимации одной из столичных клиник скончался величайший философ современности Евгений Головин… Правда, если бы кто-то задумал охарактеризовать так Головина ему в лицо, то вряд ли бы встретил понимание – слишком уж скромен был этот человек. При этом любому непосвященному очень просто объяснить, чем он был примечателен – хотя бы авторством песни «Ва-Банка» «Эльдорадо».
Сочинив несколько монументальных трудов по философии традиционализма (самый известный – «Приближение к Снежной королеве»), переведя монографии западных мыслителей (в частности Рене Генона), выпустив несколько сборников изысканных стихов, Головин неизменно предпочитал оставаться в тени. Столь же тихо и незаметно прошло прощание с ним, о месте и времени проведения которого стало известно лишь спустя четыре дня после трагического события.
Хмурым утром 3 октября Малый зал Центрального Дома литераторов был задрапирован скорбными черно - красными стягами. Повязки таких же тонов были и на рукавах распорядителей похорон – Александра Дугина и Александра Ф. Скляра. Последний несколько лет назад написал песню «Королева Двора Чудес», посвященную памяти жены Головина Елены Джемаль – теперь вот провожал в последний путь своего постоянного соавтора. Гроб усопшего утопал в цветах, среди которых преобладали разноцветные розы, но встречалась, например, сирень и даже еловые ветви.
Ни стенаний, ни рыданий слышно не было – уж кому как не мистически настроенным последователям Головина знать, что смерть – это не предел, а всего лишь переход… Под ненавязчивые фортепианные сонаты церемония протекала скромно и аскетично. Проститься со своим идейным предтечей пришли евразийцы всех возрастов – начиная с трепетных девушек и заканчивая угрюмыми старцами с окладистыми бородами. Когда возник осанистый Гейдар Джемаль, многие невольно обернулись в его сторону – столь впечатляющим был вид у этого одиозного политика. У входа в ЦДЛ элегантный монархист в причудливой шапке с металлическим двуглавым орлом поминал Головина коньяком из фляжки и охотно предлагал приобщиться всем сочувствующим…
Мастер Евгений Головин – так почтительно величали покойного маститые московские рокеры, считавшие его своим наставником. Конечно же, и они не остались в стороне. Несколько раз подходил к гробу, понуро склонившись, «экзистенциалист прямого действия» Пахом. Принес пышный букет Евгений Хавтан, исполнивший в свое время головинскую песню «Мауна Лоа». Василий Шумов (группа «Центр») долго и пристально глядел на своего Учителя. Пришел попрощаться и эстет Юрий Орлов из недавно возрожденной группы «Николай Коперник».
В холле ЦДЛ установили большой портрет Евгения Головина. С черно-белого снимка, зажав сигарету в зубах, снисходительно улыбался молодой пижон в небрежно повязанном… поверх футболки галстуке. При жизни Евгений Головин действительно был настоящим Денди, умевшим уловить приметы высшей гармонии в самых, казалось бы, неказистых вещах. «В пене шампанского строю дворец… Сам себе остров и сам тень, и сам себе парадоксальная смерть», – пел он в песне «Робинзон Крузо». И даже пресловутую поездку в метро в склизкой московской повседневности он умел превращать в увлекательное путешествие по экзотическим джунглям…
Из ЦДЛ тело Евгения Головина было доставлено в один из столичных крематориев. Урну с прахом, как правило, выдают в течение месяца. За это время близкие и друзья философа решат, на каком из кладбищ его прах обретет пристанище.
Евгений Головин окончил свое земное существование 29 октября в возрасте 73 лет. Но сначала смерть государственного балагура Черномырдина, кстати, скончавшегося в том же возрасте, а потом избиение журналиста Кашина затмили это знаковое для русской литературы, философии и если хотите эзотерики событие. На прощании в ЦДЛ, скорбящих было странно мало, а сам Головин в гробу больше напоминал Джоэля Грея в молодости, чем покойника. Впрочем, сам Головин в смерть не верил, считал ее переходом из одного состояния в другое. Вроде превращения золота из свинца в алхимических трактатах. Недаром почти во всех, а было их не больше десятка, некрологах, покойного позиционировали как алхимика. Это не значит, что Головин сидел на кухне и возгонял философский камень из томатной пасты. Он был алхимиком смыслов. И запущенные им в Южинском переулке, где в глухие годы коммунистического единомыслия собирался кружок московских мистиков, процессы, в самом алхимическом смысле изменяют нашу реальность.
"Когда я родился, женился и умер, все время шел снег….", – писал Головин. И действительно в день его смерти в Москве шел снег. Поскольку в другие дни осени снег не шел, мы можем с уверенностью говорить о паранормальных способностях Головина. Но это скорее для мистических телеканалов.
"Декабристы разбудили Герцена…", "Авраам родил Иакова". Южинский кружок, Адмиралом которого был Головин, родил и разбудил множество культурных, социальных, политических явлений, событий, действий, уводя реальность от логики партийных программ и бизнес-планов в метафизику иррационального. [здесь и далее – выделено подчёркиванием Л.Д. Симоновичем-Никшичем, – ред.]
Взять нашу литературу. Процесс превращения художественной литературы в ненаучную фантастику, где "реализм" допустим только с прилагательным "магический", дело рук "южинцев". Могут сказать, что виновник этому все же Мамлеев, а не Головин. Но кто такой Мамлеев? Это разновидность Головина, водящаяся в хрущобах и коммуналках, бараках и промзонах. Головина, адаптированного под развращенного халявным техническим спиртом позднесоветского образованца. Сейчас, если в литературном произведении нет определенного процента Головина-Мамлеева, то его и читатель читать не будет, и критик критиковать.
В политике, вернее в политической философии действуют, хотя и достаточно подспудно, явно головинские креатуры, "ученики чародея", по старшинству, Гейдар Джемаль и Александр Дугин. Первый алхимическим путем синтезирует мистическую субстанцию исламо-троцкизма. Второй, путем мучительных инициаций и сложных инсталляций получил "евразийство". И тот и другой продукт опасны и непредсказуемы как вриль в период полураспада. Возможно, в отдаленном будущем эти идеократии схлестнутся в последнем земном Армагеддоне. Или сольются в Тысячелетнем Царствии.
А если говорить о настоящем, то кто такие готы и эмо, как не радиоактивные мутанты южинского иррационализма? Им бы деньги ковать пока молодые, а они о загробном. Или взять пресловутые "молодежные организации". Весь их выпендреж с вудуистическим уничтожением образов врага, гамом и скоморошеством прямо заимствован из практики лимоновщины. А кто такой Лимонов в политическом разрезе? Тульпа, скреатированная на алтаре погибшей империи СССР Дугиным и Джемалем. Правда, тульпа очень своенравная. Но у учеников чародея всегда так.
Когда Головин умер, сразу раздался вой радетелей свободы, что "фашиста не жалко", "субъекта, протащившего Генона и Эволу в меню отечественного интеллектуализма надо хоронить на помойке" или "Я очень удивился, что кто-нибудь мог подумать, что я способен пойти на похороны человека, написавшего: В последний путь по Via Dolorosa уходит вдаль дивизия СС".
Нечто подобное происходило уже с Курехиным и Кормильцевым. В свое время Курехина "общественность" не позволила хоронить на почетном кладбище с мотивировкой "фашист". Сейчас та же "общественность" проводит в его память пышные ежегодные игрища. От Кормильцева перед смертью та же "общественность" отвернулась за "фашизм" и "пропаганду наркотиков". Что, вполне возможно, и свело его в могилу, так как рак – это болезнь разочарования. Зато теперь ниагары елея.
Но даже среди недоброжелателей есть люди объективные, способные понять латентную суть: "Кого из нынешних "идеологов" Православия не поскреби – Андрей Кураича, Александра Дугина, околоцерковных Бобчинского и Добчинского – Малера и Фролова, Гаслов – Шарикова-Тук-Тук или деспоту Григория Лурье, везде под личиной гламурной Ортодоксии, обнаруживается всё тот же, Головиным столь успешно востиражируемый, постмодерновый микс из барочного византизма, "неоплатонического синтезу", аттическаго Дионисийства, Нитшеанской "белокурой бестии", святоотечьего "обожения" и сребрянновекного розлива "эзотерики" – "Дионис-христианство".
Ехидственно, но верно.
Вернемся, однако, к радетелям свободы. Люди, видящие в стихотворных строках только адские руны СС, а про Via Dolorosa, думающие, что это такая улица, не достойны ни свободы, ни права за нее радеть. Сам Головин разбирался в этих вещах на порядок лучше. "Мы не можем объявить девизом нашей жизни "делай что хочешь" – чтобы выжить, надо делать то, что хотят другие, но чего мы не хотим. У нас нет смелости делать то, что хотим мы. Подчинившись, мы можем стать очень хорошими профессионалами, специалистами, но при этом ни на шаг не продвинемся ни в магии, ни в алхимии.
Для того чтобы пояснить примером, что значит "делай что хочешь", давайте вспомним фильм "Фанфан - Тюльпан". Там есть забавный момент: новобранец Фанфан вместе с другими солдатами занимается строевой подготовкой. Вахмистр, очень довольный своей должностью, в восторге кричит: "Лечь, встать! Лечь, встать!" И вот Фанфан спокойно встает, снимает форму, говорит, что ему осточертели эти дурацкие упражнения и уходит. Это идеальная модель реализации девиза "делай что хочешь". Можно себе представить, какой кошмар в социуме может вызвать такая жизненная позиция. Однако для того, чтобы стать магом или алхимиком, необходимо поступать так, как поступил Фанфан". Остается добавить – не только магом или алхимиком.
Поскольку в поминальных статьях положено обильно цитировать покойного, позволю еще одну цитату из Евгения Головина. "Всякий раз, когда очередной демиург заболевает и отходит в конвульсиях, в мире воцаряется некоторая пауза. Новый демиург еще не готов, и реальность разевает свой оржавленный рот и хлопает ресницами ледяных могил. Ритм рождений и смертей прерывается, остается недоумение. Оно-то и воплощено в том, что мы видим. Мир умер, но не все это заметили…". Перечитайте несколько раз и посмотрите по сторонам.
Правда, многое стало яснее?
СЕКТА ДУГИНА. ПОГРЕБЕНИЕ АЛХИМИКА, MyLove.Ru
© https://mylove.ru/aleksandrvladimirovich3/diary/sekta-dugina-pogrebenie-alhimika/
* * *
Дугин, С 1993 по апрель 1998 года — идеолог и один из лидеров НБП. В 2007 году НБП была признана судом экстремистской организацией и её деятельность была запрещена на территории РФ.
Валерий Коровин - С февраля 2005 — основатель и лидер Евразийского союза молодёжи (ЕСМ) с его программой. Наталья Макеева когда-то наведывалась в мой блог, когда я начала писать про Федорова, НОД и Катасонову.
Другими словами, картинка сложилась. Юрий Мамлеев, один из сторонников идеологии фашизма, оккультизма и сатанизма, за что и был выгнан из страны в 1974 году, но при этом умудрился воспитать учеников, которыми Гитлер бы точно гордился.
И, знаете, что меня особенно задело сегодня? Реакция. Реакция автора новости про смерть Мамлеева, когда я осторожно задала вопрос, знает ли она, кем еще был этот человек и поставила ссылку на эти подробности. Ответы были фееричными!
Меня очень обрадовал тот факт, что лайкнувших эту статью после моих комментариев, было очень мало. Но все-таки нашлись читатели, которые попытались заступиться за автора перепоста и повести диалог в стиле: «Да ладно Вам, что Вы пристали к девушке!»
Это как раз те мои соотечественники, кому прививка толерантности была сделана удачно. Те, кто с легкостью может сказать: «Да ладно тебе, это же мелочи! Главное, что писателем этот человек был гениальным!»
И я бы прошла мимо сегодня, но не смогла. Я представила, как я посмею пойти с портретом своего деда в колонне Бессмертного Полка, если промолчу сегодня.
Нам 24 года внушали, что черное это белое, и наоборот. И мы все это ели. Но мой организм сопротивляется. Генетическая память не позволяет.
Мой дед, ушедший 17-тилетним мальчишкой на фронт, воевал в Белоруссии разведчиком. Он остался жив, получил Орден Красной Звезды. Второй дед был кадровым военным. Он прошел все войны, от финской до японской и скончался через год после войны от ран.
Они положили свои жизни, как и остальные советские солдаты, чтобы победить фашизм. А сегодняшний комментарий автора перепоста меня убил:
"ДА МНЕ по барабану ваш дед и вы вместе с ним. Вы его только позорите своим хамством и неуважением."
Девочка, мои деды, на которых тебе «по барабану», воевали за то, чтобы ТЫ тоже могла родиться, ходить по земле и наслаждаться жизнью. Это и мои деды сделали так, чтобы ФАШИЗМ больше никогда на этой земле не поднимал голову.
А когда ты пишешь, что «Я лишь разместила новость. Точно также я бы разместила новость о смерти Гитлера или Гиммлера, живи они сейчас. Или вы считаете, что если он там был членом какой то секты, то не достоит никакого внимания. И о его смерти все должны разговаривать шепотом и на кухне?» мне хочется ответить тебе хуком в нос.
Так бы сделал и мой дед, будь ты мужчиной. Но ты девочка, да еще и прячешься за экраном монитора. Интернет все стерпит, верно?
Здесь можно пиарить идеологов фашизма, и за это ничего не будет.
Но не дай Бог, тебе когда-нибудь произнести такие вещи вслух в реальной жизни. Пока живы потомки тех, кто задавил фашистскую гадину, за такие слова в России будут бить. И это будет вполне справедливо.
Я вполне допускаю, что ты с чистой совестью идешь в колонне Бессмертного Полка и несешь при этом фотографии своих родственников. И еще я допускаю, что ты плакала 2 мая 2014 года, как и большинство жителей постсоветского пространства.
Но я называю такие вещи лицемерием.
Фашизм всегда будет фашизмом.
И для других таких же толерантных читателей, которые заступились за автора перепоста, хочу сказать пару слов… Я не знаю, откуда вы пишете. Возможно (я даже очень надеюсь, что не из России) вам не так уж много лет, а родители не привили вам вакцину антифашизма, которую все нормальные люди получают с молоком матери. Но очень хотелось бы понять, как так получилось, что в вас не хватает главной детальки для того, чтобы быть достойными потомками тех, кто одержал над фашизмом Победу?
Другими словами, откуда вы взялись? Вы, кто спокойно воспринимает идеологию фашизма, а людей, которые исповедуют ее, вы называете людьми с небольшим отклонением?
Но фашисты не на деревьях растут, их выращивают идеологи. Такие, как Мамлеев, Коровин, Дугин.
https://cont.ws/@muravei-s/139586
. . .
Sep. 19th, 2016 at 5:20 PM
Владимир Степанов
Серебров К. "Мистический андеграуд":
http://www.rulit.me/books/misticheskij-andegraund-read-308036-1.html
Рецензия: Иткин Владимир
Тамплиеры-шатуны с Южинского переулка
По прочтении "Маятника Фуко" я задумался о существовании у нас в России современных тамплиеров вроде тех, что описаны в романе Умберто Эко. Мысль эта возникла и потухла. И вдруг возродилась вновь. Поводом явилось прочтение эзотерического романа "Мистический андеграунд", вышедшего из-под пера некого Константина Сереброва, летописца герметической школы "Атонор" (здесь и далее выделено Л.Д.С-Н).
"Приближался конец 1981 года. Под уютный стук колес ночного поезда я достал из сумки припасенную копченую курицу и положил на покачивающийся столик". Начало, как показалось, не предвещало ничего хорошего, но чем больше я вчитывался в вязкий текст, где элементы совковой действительности причудливо сочетались с рассуждениями об алхимии, суфизме и традиционализме, тем сильнее я ощущал что-то знакомое. Уж не реальные ли события здесь описываются? Содержание же книги таково: некий гуру по имени Джи и его ученик Касьян сопровождают джаз-бэнд "Кадарсис". Касьян ищет Просветления, проходит обучение у "четырех апостолов" московского андеграунда и, наконец, проходит обряд посвящения. Герои Сереброва беспробудно пьют "Столичную", "повышая алхимический градус" бесед, занимаются сексом, постоянно говорят об алхимии и совершают "сталкинг по мистическому андеграунду Москвы и Питера". Описание одной эзотерической тусовки до боли напомнило мне роман Мамлеева "Шатуны": "Квартирка постепенно заполнялась народом. Когда пробило десять часов вечера, Мещер схватил большой кухонный нож и, слегка помахивая им, стал обходить собравшихся учеников. Тех, в чьих глазах начинал шевелиться страх, он вытаскивал за грудки и подносил нож к горлу.
– Ну, что, не страшно ли тебе ради Христа пожертвовать своей жалкой никчемной жизнью? (Ты готов… – Л.Д.С-Н)
Если лицо ученика бледнело и тело обмякало, то Мещер немедленно указывал им на дверь (…) Удалив трех неверных, он устремил взгляд на учениц.
– Кому не слабо раздеться наголо за веру и исполнить любое желание основного? – воскликнул он, обведя алчными глазами затихших учениц".
А потом я прочитал имена апостолов "московского мистического андеграунда": Джи, Адмирал, Лорик и… Мамлеев. Да, известный русский писатель Юрий Мамлеев, сравниваемый часто то с Платоновым, то с Достоевским.
А теперь немного истории (воспользуюсь фактами из статьи Григория Нехорошева о выходцах из "кружка Мамлеева"). В закоулках старой Москвы, в Южинском переулке, теперь Большом Палашевском, стоял некогда деревянный двухэтажный барак. Две смежные комнаты в одной из коммунальных квартир принадлежали преподавателю математики вечерней школы Юрию Мамлееву (вспомним Передонова из "Мелкого беса" – тоже ведь был учитель математики), в чьих фантасмагорических рассказах действуют серийные убийцы, философствующие над теплым трупом, сами трупы, женщины, убивающие своих только что рожденных детей, некрофилы и другие столь же яркие персонажи. Причем Мамлеев любит подчеркивать в интервью, что все его книги автобиографичны. Писателем Мамлеев становился в той коммуналке. По вечерам он читал свои странные рассказы друзьям – подпольным философам, художникам и поэтам. Компания отличалась беспробудным пьянством. Случалось, что кто-то спал в собственной блевотине, падал в коридоре барака в корыто с соседским бельем, а, очнувшись, оказывался, как теперь говорят, "жертвой сексуального насилия". Опуская детали, Юрий Мамлеев рассказывает об этом времени: "Вокруг меня сложился особый философско-мистический круг, в который входили несколько человек: Джемаль Гейдар, который сейчас известен как мусульманский эзотерик; Евгений Головин, обладатель глубочайших алхимических, оккультных знаний…"
Так начали проясняться прототипы героев Сереброва: Адмирал – поэт Евгений Головин; Али – Джемаль Гейдар, главный теоретик ваххабизма в современной России; Лорик – известная в московской тусовке Лариса Пятницкая, "крестная дочка" Мамлеева; молодой Александр, поминутно вскрикивающий "Зиг хайль!" – Александр Дугин; джаз-бэнд "Кадарсис" – рок-группа "Арсенал" под управлением Алексея Козлова. И, наконец, глава всех мистиков, таинственный Джи – Владимир Степанов, наставник Дугина и Головина, называющий себя продолжателем Традиции московских тамплиеров. "Может быть, эта Традиция уйдет вместе со мной, когда я помру", - говорит он в интервью. – "Так часто бывает. А, может быть, она где-то и вспыхнет, – в Москве ли, в Питере, может быть, где-то в Азии или в Европе. Вот уже несколько лет мы основательно работаем в Польше и в Чехии. Вообще мы проникли во многие страны Европы, где тоже существуют наши оазисы".
http://ariom.ru/forum/t5489.html
Далее пишу я: Л.Д.С-Н т.е. Леонид Донатович Симонович-Никшич.
Между прочим, никто из них: ни Мамлеев, ни Головин, ни Джемаль, ни Дугин – не служили в армии. А я служил. Причём три года. И второй года на посту радиоперехватчика, и третий, когда я вместе с Демичевым, Морозовым и Щипковым был уже художником – были для меня годами счастливого Творчества. А из первого года особенно помню, как мы принимали присягу. Вот эту самую:
Между прочим, это очень по-русски написанный текст. И вообще вся настоящая Россия была действительно другой. Не Мамлеевской, ни Головинской, ни Дугинской, а Шукшинской, Беловской, Распутинской, Рубцовской. Вот, например, такой:
Память возвращается как птица…
О дружбе с Николаем Рубцовым
Сергей Багров
27.02.2020 233
Где рождаются журавли
В первый раз встретился я с Рубцовым в стенах Лесного техникума. Поступали туда учиться. И сразу после сдачи экзаменов пошли ко мне в гости, на Кооперативную,8 (ныне Гущина, 12) в мой родительский дом. А там – и на берег.
Ранняя осень. Тотьма. Средняя школа № 1. Су?хона под ногами. Когда-то стояли здесь тополя. Стоял и Коля Рубцов под этими тополями, чтоб записать в свою голову рождавшиеся стихи. А над городом низко-низко, почти задевая крыши, летели бесшумные журавли. Куда они? Рубцов говорил:
– В Индию.
А я говорил:
– В Китай.
Оба не знали, куда улетали болотные птицы, лишь только предполагали, потому и ответы наши не совпадали. Но откуда летели эти особенные создания, устремляясь, как сны, сквозь белёсый туман?
Я молчал. Николай же был из тех мест, где рождаются журавли, поэтому улыбался:
– С моей родины. Там тайга. Сквозь нее – и Северная Двина! А рядом с Двиной и – Е?мца!..
Емца – загадочная река. Сколько на ней событий происходило! И темных, и светлых, и притягательных, как загадки. Я увидел ее, когда Рубцова уже не стало. Специально приехал сюда, чтобы всем своим существом прикоснуться к родине друга.
Емецк. Горончаро?вская, 57. Двухэтажный орсовский дом. Здесь Рубцов и родился. С высоты второго этажа, где была квартира Рубцовых, я и всматривался в церковки Рато-На?волок и Зача?чье.
Выходил и на берег Емцы, где плавучие стла?ни, с которых сестры будущего поэта Надя и Галя полоскали белье, заодно и весело забавлялись, пуская вниз по течению драночную корзину, в которой сидел восьмимесячный Коля. Малому было, ой, как занятно, и он ощущал себя, видимо, пароходом, потому изо всех своих сил пыхтел и гудел.
Неужели и в этом возрасте может закладываться характер? А вместе с характером и сам путь, тот, что несет в себе все повороты, рывки и взлеты нашего мирного бытия?
У грядущего есть соблазн – быть тем, кем ты не был, но можешь и быть, если откроешь то, что до тебя никто, ни разу не открывал. Рубцов всю жизнь только этим и занимался. Видение пути – не есть ли это, то самое, что вызревает от взлета души, где ты самое важное для неё открываешь и открываешь.
Да, много чего мы пустили в распыл, теряя поэта. Рубцов представлял собою Россию не только, как роковую державу, но и, как свою маму, которую он запомнил с младенческих лет. Без него страна и все мы стали и сиротливее, и беднее. Поэт готов был к новым художественным рывкам. Держал их уже у самого сердца. Но как же так? Как же? Не удержал.
Но даже то, что он оставил после себя, как лирическое наследство, поражает своей задушевностью, богатством переживаний и какой-то большой особенной чистотой. Отчего и любовь к поэту идет не от отдельных почитателей его таланта, а от всего народа. Как русского, так и нерусского. От всех, кто обожает дерзанье и справедливость, а вместе с ними дивную красоту и смелую жизнь.
Оригиналы
Оригиналы минувшего времени. Александр Сушинов, (слева) журналист, исколесивший почти все районные и полевые дороги Вологодской земли. Дружил со всеми писателями и художниками Вологодчины. Алексей Шилов (в центре) работая экономистом, увлекся классической и современной музыкой. Знал все народные песни. Однако музыку сочинял в основном на стихи Николая Рубцова. Главные его песни – «В минуты музыки», «Над вечным покоем», «Осенняя песня», «Привет, Россия», «Посвящение другу», «Добрый Филя», «Отплытие», «Звезда полей», «Синенький платочек». Со своим другом Николаем Рубцовым (на снимке – справа) его можно было встретить на всех улицах Вологды, выходящих к реке, в Парке Ветеранов труда, парке Мира и, конечно, в самом центре Вологды.
ДЛЯ ТЕХ, КТО ВНИЗУ
Тотьма. Сохранившиеся от древних времен каменные ворота в бывший мужской монастырь
Ворота на территорию бывшего Тотемского лесного техникума. Сколько студентов они пропустили в свои пенаты! Помнится, как на них поднялся однажды 15-летний Коля Рубцов. Было у него в тот день очень дерзкое настроение, и он прочитал для тех, кто внизу, два шутливых стихотворения. Хотел прочитать и третье, однако на горизонте показался завуч техникума, и Коля не стал рисковать.
МЕЧТА
В августе 1965 года несколько дней Рубцов жил в двух километрах от Вологды, в деревне Маурино, где я снимал у местного жителя крохотную квартирку. Помню, как шли поутру средь поспевших хлебов по росистой тропе.
– Это мое! – Рубцов показал на взятое золотом поле ржи, не спеша уходившее к горизонту.
– Это тоже мое, – показал минут через пять на стайку вспорхнувших ласточек над забором.
– И это мое! – Палец его обводил полукругом равнину лугов, над которыми громоздились, как горы, толпы сиренево-белых туманов.
ПАМЯТЬ, КОТОРАЯ НЕ РАСТАЕТ
Порою кажется, что всё это было в той непривычно-особенной жизни, в которой люди, держась друг друга, не умирают.
Что сегодня у нас? Зима. Солнечно на опушке, блещет снежок, белеют березы и слышен голос того, кто, рождая поэму, записывает ее валенком на сугробе.
Может быть, это он, Николай-свет Рубцов, возвратившийся для того, чтоб отдать нам родившуюся поэму?
Не уходи, Николай Михайлович. Задержись. Оставайся в родном народе. Заслони, как солнышком, все метели…
Странно, однако. Зима показалась. И вдруг невидимо удалилась. Потому и сугроба со свежими рифмами нам уже не читать.
Вещий поэт и вещее время. Идут куда-то вперед, обгоняя народ. Идут, оставляя глубокую память, которая не растает.
https://ruskline.ru/analitika/2020/02/27/pamyat_vozvrawaetsya_kak_ptica
Дальше – Л.Д.С-Н:
Это и была настоящая Русская Россия. И ведь Мамлеева не убили, и Головина не тронули. А Дугин –этот их просветитель и чёрный маг евразийского гностицизма – до сих пор, как говорится, в фаворе… [А после трагической гибели Дарьи Дугиной, надо сказать, – и того больше, - ред.]
Но все они, – продолжает Леонид Донатович, – всё это «шизоидное подполье», за исключение Вени Ерофеева, и ещё ряда таких же пьяниц – все они не русские… Впрочем, не настоящая любовь к ненастоящей России была всегда. И у наших, и у еврейских диссидентов были такие же ненавидящие её бабушки и дедушки такого вот типа:
«Я предлагаю Минина расплавить,
Пожарского. Зачем им пьедестал?
Довольно нам двух лавочников славить,
Их за прилавками Октябрь застал,
Случайно им мы не свернули шею
Я знаю, это было бы под стать.
Подумаешь, они спасли Россию!
А может, лучше было не спасать?»
А настоящих Русских, таких как Рубцов, Тальков или Башлачёв – их ведь всегда убивали. Так было и с продолжателем традиции Есенина Павлом Васильевым:
ПОСАДИТЬ ПОЭТА (ДЖЕК АЛТАУЗЕН vs ПАВЕЛ ВАСИЛЬЕВ)
В двадцатые годы в советской литературе появилась генерация «комсомольских» поэтов. Имя им было легион. Жаров, Уткин, Безыменский… Прочая гремевшая мелочь. В истории поэзии из «комсомольцев» сохранились разве что Ярослав Смеляков (ценой нескольких отсидок) да Михаил Светлов (удачно променявший натужную рифмовку на веселое краснобайство выпивохи). Остальные потонули в барабанном бое времени.
Родившийся 14 декабря Джек Алтаузен был как раз «комсомольским» поэтом. В истории литературы ему выдана «черная метка» за провокацию, приведшую к аресту гениального Павла Васильева.
Алтаузен делал потихоньку карьеру, выпуская сборнички стихов и почитывая их с эстрады. У тогдашней молодежи он пользовался популярностью. В стихах Алтаузена билась темпераментная жилка времени.
До поры до времени главным оппонентом «комсомольских» поэтов был породивший их Маяковский. Костерил он ребяток за непрофессионализм, стремление прикрыть нужной темкой убогость рифм.
Но Маяковский умер, желающих дискутировать с государственным трендом не находилось. Для наследников Серебряного века (Пастернак, Ахматова), конструктивистов (Сельвинский, Кирсанов), новокрестьянских поэтов (Орешин, Клюев) Жаров и компания были людьми другой профессии. О чем с ними говорить?
И тут появился Павел Васильев.
Это был юноша «кровь с молоком», которого все сочли прямым наследником Есенина. К сожалению, Васильев унаследовал не только дар великого поэта, но и его разухабистость. Он постоянно попадал в пьяные переделки.
Дошло до того, что Васильева одернул классик пролетарской литературы Горький. 14 июня 1934 года ряд газет опубликовал его статью «Литературные забавы». Проводя знак равенства между хулиганством Васильева и фашизмом, Горький цитировал письмо литератора, предпочитающего остаться анонимным.
«А вот — Васильев Павел, он бьёт жену, пьянствует. Многое мной в отношении к нему проверяется, хотя облик его и ясен. Я пробовал поговорить с ним по поводу его отношения к жене.
— Она меня любит, а я её разлюбил… Удивляются все — она хорошенькая… А вот я её разлюбил…
Развинченные жесты, поступки и мысли двадцатилетнего неврастеника, тон наигранный, театральный»
С женщинами молодой, чувствительный поэт действительно заигрался. Первую жену Васильев бросил глубоко беременной, сойдясь с Еленой Вяловой (сестрой редактора «Нового мира» Ивана Гронского).
От Елены начал погуливать в сторону известной московской красавицы Натальи Кончаловской (в будущем жена Сергея Михалкова). Ей Васильев посвятил «Стихи в честь Натальи», где героиня…
Так идет, что ветви зеленеют,
Так идет, что соловьи чумеют,
Так идет, что облака стоят.
Так идет, пшеничная от света,
Больше всех любовью разогрета,
В солнце вся от макушки до пят.
Так идет, земли едва касаясь,
И дают дорогу, расступаясь,
Шлюхи из фокстротных табунов,
У которых кудлы пахнут псиной,
Бедра крыты кожею гусиной,
На ногах мозоли от обнов.
Лето пьет в глазах ее из брашен,
Нам пока Вертинский ваш не страшен –
Чертова рогулька, волчья сыть.
Мы еще Некрасова знавали,
Мы еще "Калинушку" певали,
Мы еще не начинали жить.
Эти стихи знала вся литературная Москва.
потому нет оправдания Джеку Алтаузену.
Ведь именно он 14 мая 1935 года на пьяной вечеринке уничижительно отзывается о Наталье Кончаловской, глядя Васильеву в глаза. Васильев бросается в драку.
Не знаю, чем конкретно Васильев достал Алтаузена и компанию. Нынешние русофилы, ясен пень, пытаются провести Васильева, как жертву еврейского заговора. Не думаю, что ненависть к таланту имеет национальность. А компания продемонстрировала именно её.
Конечно, это была провокация. Противников поэта бытовой скандал не устраивал. Через десять дней «Правда» опубликовала «Письмо в редакцию», текст которого составил Александр Безыменский.
«В течение последних лет в литературной жизни Москвы почти все случаи проявления аморально-богемских или политически-реакционных выступлений и поступков были связаны с именем поэта Павла Васильева…
Последние факты особенно разительны. Павел Васильев устроил отвратительный дебош в писательском доме по проезду Художественного театра, где он избил поэта Алтаузена, сопровождая дебош гнусными антисемитскими и антисоветскими выкриками и угрозами расправы по адресу Асеева и других советских поэтов. Этот факт подтверждает, что Васильев уже давно прошёл расстояние, отделяющее хулиганство от фашизма…
Мы считаем, что необходимо принять решительные меры против хулигана Васильева, показав тем самым, что в условиях советской действительности оголтелое хулиганство фашистского пошиба ни для кого не сойдёт безнаказанным…»
Текст подписало двадцать поэтов. Среди них Борис Корнилов, Иосиф Уткин, Семен Кирсанов.
26 мая следователь НКВД Шиваров докладывает Генриху Ягоде, что литературная общественность требует изолировать Васильева. Конкретно Безыменский и Сурков пригрозили, – если не будет действий, они дойдут до Сталина.
И уже через два месяца Васильева осудили на полтора года лишения свободы.
Вольно или невольно застрельщиком этой истории стал Джек Алтаузен.
Васильева выпустят через год, потом снова схватят и уже расстреляют.
Джеку Алтаузену судьба приготовила другую гибель.
Нет-нет, да и приведет кто-нибудь из публицистов строки Алтаузена:
Я предлагаю Минина расплавить,
Пожарского, зачем им пьедестал?
Довольно нам двух лавочников славить,
Их за прилавками Октябрь застал.
Случайно мы им не свернули шею,
Я знаю, это было бы подстать.
Подумаешь, они спасли Рассею!
А может, было лучше не спасать?
Естественно, цитируют эти стихи с посылом: «Посмотрите, какая сука! Ему на Россию плевать! У него исторической памяти нет!»
Существует, однако, контекст времени. Да, у поколения Алтаузена не было прошлого. Оно жило светлым будущим мировой революции, в результате которой на земле воцарится социальная справедливость. https://ygashae-zvezdu.livejournal.com/31167.html
Русь! Сгнила? Умерла? Подохла?
Что же! Вечная память тебе.
Не жила ты, а только охала
В полутемной и тесной избе.
Костылями скрипела и шаркала,
Губы мазала в копоть икон,
Над просторами вороном каркала,
Берегла вековой тяжкий сон.
Эх, старуха! Слепая и глупая!
Разорил твою хижину внук
* * *
Злые гады над дальним болотом
Пусть шипят ему: “сгинь, изувер”!
Скрепляемый кровью и потом,
Не дрогнет СССР.
* * *
Со всех углов на вас глазея,
Вас тужится в силки поймать
Уезднейшая мать-Рассея,
Татарская, блатная мать.
...
О, скоро ли рукою жестокой
Рассеюшку с пути столкнут?
...
Он жив доселе, тихий омут...
Живехонький, как ни крути.
Да, выправить мозги такому
Труднее, чем чинить пути.
...
Да, чтобы в прах его рассеять
Нам надо буйно жизнь ломать
. . . . . . .
* * *
Бешено,
Неуемно бешено,
Колоколом сердце кричит:
Старая Русь повешена,
И мы - ее палачи.
\Джек Алтаузен\
1907, Федосьевский прииск, Бодайбинский район Иркутской обл. – 1942, район Харькова
Алтаузен Яков Моисеевич родился в семье золотоискателя-старателя; в 11 лет оказался в Китае (Харбин, Шанхай), служил боем в отеле и на пароходе – там и получил имя Джек, которое было записано в документы. Вернувшись на родину, познакомился в Чите с Иосифом Уткиным, который принял участие в его судьбе, и дружба с которым продолжалась почти двадцать лет. С 1920 жил в Иркутске, вступил в комсомол, работал на лесосплаве, кожевенном заводе, выступал на страницах местных изданий – в 1923 в газете «Власть труда» и журнале «Красные зори» были опубликованы несколько стихотворений и поэма Маленький босяк. В 1923 был командирован на учёбу в Москву, занимался в Высшем литературно-художественном институте, затем на факультете общественных наук Московского университета, был членом литературной группы «Перевал». С середины 20-х работал в «Комсомольской правде», печатался в журналах: «Звезда», «Красная нива», «Красная новь», «Ленинград», «Огонёк», «Прожектор». С 1925 по 1941 в Москве было опубликовано 17 книг со стихотворениями, поэмами и повестями в стихах, в том числе: Ленинский наказ (1925), Отпускник Артём (1925), Повесть о капитане и китайчонке Лане (1926), ЯкутёнокОлеська (1927), Повесть о негритёнке (1928), Безусый энтузиаст (1929), Ровесникам (1930), Первое поколение (1932), Комсомольские поэмы (1934), Ода молодости (1935), Стихи для декламации (1936), Политбоец Порфирий Бабий (1941). С первых дней Великой Отечественной войны в ответ на заявление с просьбой об отправке на фронт был направлен в редакцию газеты 12-ой армии Юго-Западного направления; пользовался большой популярностью в воинской среде. Первым из писателей был награждён орденом Красного Знамени; погиб в 1942 в районе Харькова, пробиваясь из окружения.
Ответить
Поделиться
kragl - Folk
07.11.2010
Ну..., а отчего же вы называете интернациональный коммунизм только его идеологией...
Согласитесть, но Алтаузен не только не идеолог и не видный организатор и вдохновитель, он вообще никто и ничто в идеологии, стратегии и тактике социал-демократии и вообще в работе подрывных партий в России, а стихоплетов и таких вот как он, певцов интернационально-красного варварства и без него было достаточно, ну..., что-то типа Багрицкого или Бабеля.
Вот, к примеру, Багрицкий..., кстати, а вы знаете что одновременно с известным стихотворением про пионерку, этот автор работал над поэмой "Февраль", ну вот ...
"Моя иудейская гордость пела... (делаем цензурные исключения криминально-сексуальных сцен :)))
Я много дал бы,
Чтоб мой пращур в длиннополом халате и лисьей шапке,
Из-под которых, седой спиралью спадали пейсы,
И перхоть тучей взлетает над бородой квадратной.
Чтоб этот пращур признал потомка в детине,
Стоящем подобно башне,
Над летящими фарами и штыками грузовика,
Потрясшего полночь".
из интернационально-политического репертуара Эдуарда Георгиевича Дзюбина (псевдоним Багрицкий) ..., можно выбрать и что-то типа мерзко-революционного ...
...Оглянешься - а вокруг враги;
Руки протянешь - и нет друзей;
Но если он скажет: "Солги",- солги.
Но если он скажет: "Убей",- убей.
а вот еще...
Их нежные кости сосала грязь,
Над ними захлопывались рвы,
И подпись на приговоре вилась
Струей из простреленной головы.
или...
Мы там, - куда нас - не просили,
Но тёмной ночью, до зари, -
Мы, - пасынки – слепой России,
И Мы, - Её – п о в о д ы р и.
Ну...и как вам..., революционное творчество этого певца этого кошмарно-коммунистического интернационала.
Folk - kragl
07.11.2010
ага, типичные фекалии
и место им в канализации
kragl - Folk
08.11.2010
Напрасно вы так..., творчество Багрицкого долгое время считалось в СССР образцом для подражания
Дядько - Folk
10.11.2010
Вполне нормальные стихи. Вот только, как обычно в творчестве крагла: ему кто-то выдернул несколько строчек из середины, да добавил по крайней мере в одном случае фальшивый комментарий. И он понес весть по форумам.
Сам он стихи не читал, если читал – не понял.
Дядько - kragl
10.11.2010
Итак, разбираем, где вас снова обманули. На сей раз – с Багрицким.
Поэма "Февраль", полный вариант – здесь ( er3ed.qrz.ru/bagritsky-february.htm ):
Моя иудейская гордость пела,
Как струна, натянутая до отказа...
Я много дал бы, чтобы мой пращур
В длиннополом халате и лисьей шапке,
Из-под которой седой спиралью
Спадают пейсы и перхоть тучей
Взлетает над бородой квадратной...
Чтоб этот пращур признал потомка
В детине, стоящем подобно башне
Над летящими фарами и штыками
Грузовика, потрясшего полночь...
Что характерно, строфа, из которой вы типа удалили криминально-сексуальные сцены - цельная. В общем-то вещь неплохая, спасибо, что вернули к ней мое внимание. Пожалуй, в одном ряду с "Двенадцать".
kragl - Дядько
17.11.2010
Оставим за скобками полноту представленного вами варианта..., хотя это не так, однако оставим..., потому что и его достаточно для понимания того, что интернационализм коммунистов только отмычка, только форма нейтрализации оборонного сознания аборигенов против внешнего вторжения, пусть и замаскированного под гражданскую войну.
Автор обращается к национальному аспекту своего восприятия, типа, вот бы посмотрел тот его перхатый предок на его успехи, как он тут с ружьем потрясает полночь в России...
Дальше снова – Л.Д.С-Н:
Все эти люди – они не знали и не любили настоящую Россию. Они все чего-то искали: алхимии, астрологии, хиромантии, масонства, сатанизма:
Жизнь замечательных людей: Евгений Всеволодович Головин
Aug. 26th, 2013 at 6:47 AM
Сегодня, в день рождения Евгения Головина, мы открываем новую рубрику, в которой будем рассказывать о людях, заслуживающих, на наш взгляд, пристального внимания с культурной точки зрения. Так же, впервые мы публикуем статью сотрудника отдела периодики, посвященную нашему сегодняшнему юбиляру. Итак –
"Последний метафизик"
Памяти Евгения Головина
Все мы привыкли воспринимать термин «метафизика» как нечто абстрактное, философское, не относящееся к реальности. В советское время, это слово было чуть ли не ругательством. Да и мало кто из людей, не считая выпускников философских факультетов, понимал, что скрывается под ним. Тот, о ком я хочу рассказать, не просто понимал значение этого странного слова, он сам являлся метафизиком, последним отечественным метафизиком. Впрочем, сфера его интересов была столь широка, что и это определение во многом условно.
В октябре 2010 года Евгения Всеволодовича не стало. Он тихо покинул этот мир на семьдесят втором году жизни. Для него, человека, привыкшего оперировать другими ценностными категориями, и прежде всего в отношении себя самого, смерть всегда была чем – то близким и естественным, он воспринимал её иначе, чем большинство из нас. Неслучайно Гейдар Джемаль, близкий друг Головина, озаглавил свой доклад на семинаре памяти покойного, так, – «Евгений Головин и прижизненный опыт смерти».
Евгений Всеволодович родился 26 августа 1938 года. Рано лишившись отца, он в четырнадцать лет, экстерном заканчивает среднюю школу. Затем следует период учёбы на филологическом факультете Московского университета. Уже тогда, в студенческом возрасте, проявляется его склонность к постижению необычного, нестандартного. Официальная советская наука его не устраивает. Он изучает латынь, читает схоластов в оригинале, знакомится с трудами алхимиков. Страсть к изучению языков, станет для него, в последствии, важным элементом личности. Головин совершенно не вписывается в окружающую его реальность. Более того, советский режим и он - несовместимы. Рано встав на тропу диссидентства, он оригинально «косит» от армии, - является в военкомат с банджо, поёт и призывает военкома ближе познакомиться с американской культурой. Власть ставит на нём «крест», выдав Головину «белый билет». Но это ни сколько не огорчает юного исследователя. Вскоре он становится одним из лидеров московского эзотерического подполья, в конце 60х знакомится с Юрием Мамлеевым и входит в т.н. «Южинский кружок», подпольную группу мистиков, собиравшуюся на квартире в Южинском переулке. КГБ (который Головин называл «Орденом голубых бриллиантов») (выделено - ред.) пристально следит за «южинцами» и в конце концов арестовывает подпольщиков. Мамлеева высылают в Америку, а Головина, за пресловутый «стопервый километр». Власти навешивают на него ярлыки сатаниста, фашиста и мракобеса. От подобной репутации, между прочим, не так-то легко отделаться. До сих пор в интернете можно прочесть о Головине как о «рейхсфюрере чёрного ордена».
А чем же занимался Евгений Всеволодович на самом деле? Из воспоминаний Джемаля, – в советское время [он] был широко известен в академической среде, хоть считался маргиналом. Головина часто привлекали в качестве эксперта, составителя или критика в авторитетные издания типа “Вопросов Литературы” или “Литгазеты”. Он регулярно участвовал в составлении и редактированием академических сборников, в частности был критическим редактором и автором предисловия сборника Рильке. (издательство «Искусство» 1971 год.)
С этим сборником, кстати, связан интересный скандал. Заскучав от работы над предисловием, Головин решил созорничать: он написал по-немецки два письма, якобы самого Рильке, перевёл их на русский и в таком виде поместил в сборник. Советские германоведы впали в ступор и начали названивать Головину, пытаясь выяснить источник происхождения писем. При этом, маститые литературоведы приняли их за подлинные. Эжэн (или «адмирал» – так называли его друзья) отсылал вопрошающих по несуществующим адресам, тянул время. Наконец книга вышла, обман раскрылся. Поставившие свои громкие имена под сборником учёные, были посрамлены как профаны. Чего добивался этим Головин? Фрондировал? Нет. Он презирал их всех, стараясь высмеять. Через много лет он писал: Каждый, кто учился в советском институте, сталкивался с преподавателями сей дисциплины (марксизм – ленинизм) – мужчинами, одетыми навечно в серые, непристойно дешевые костюмы, и неприступными, неподвижнолицыми дамами без всяких признаков кокетливости или косметики. Таких мужчин не хочется приглашать кататься на чертовом колесе, к таким дамам не тянется порывистая рука.
Иногда, неприятие им советской действительности, выплескивалось в довольно агрессивных формах. Работая редактором в отделе иностранной литературы одного из московских издательств, Головин никогда не рекомендовал к печати серьезных, качественных западных текстов. На вопрос друзей – Почему? «адмирал» отвечал: «а что бы советская сволочь не читала хороших книг».
К «советской сволочи» он относил следующие персонажи: …злые тролли, к ним относятся домохозяйки из коммуналок, подъездная, угрюмая и решительная урла, ловкие поджарые алкаши, собравшиеся озябшим утром у ларька, – эти несут в себе темное упругое бытие, готовое в любой момент рассыпаться звездной, едва собранной против случайного объекта, агрессивностью.
С конца 50-х, Головин, пользуясь открытыми фондами «ленинки», скурпулёзно изучает трактаты по алхимии и герметизму. Помимо этого, он штудирует книги Рене Генона и ЮлиусаЭволы, увлекается «чёрным» жанром в литературе: Лавкрафтом, Жаном Рэ, Майринком, графом Лотреамоном, Эдгаром По, переводит Бодлера и Рембо.
Увлечение трудами Эволы, Генона, Элиаде, постепенно приводит его к своеобразному осмыслению европейского традиционализма. Он видит то, о чём не подозревает никто из его современников. Головин заново открывает для себя истоки христианства, постигает смысл греческих мистерий, переосмысливает корни фашизма. Он настолько не похож на других людей, что в некоторых вызывает ужас своей запредельностью. Вот как говорит о нём один из его немногочисленных учеников: – “Когда мы находимся в одном пространстве с ним, трудно отделаться от ощущения, что процент грозового озона невероятно повышен; мы задыхаемся от сухой прозрачной прохлады, увлекаемся нечеловеческой свежестью – эту марку его присутствия нельзя спутать ни с чем…
Маргинализированный и выброшенный советским обществом, Головин ведёт жизнь эдакого «внутреннего эмигранта». При этом, его нельзя ставить в один ряд с диссидентами 70 х. Он далёк от прославления западной социальной модели, которую беспощадно громит Рене Генон. Так же, Эжэн не считает и социалистическую систему приемлемой. Традиция, усвоенная им в средневековых трактатах, мир алхимии, метафизический взгляд на происходящее, – вот его путь. Он никого не призывает следовать этим путём, но, подобно Сократу, только задаёт вопросы, пытаясь вывести своих знакомых и собутыльников из-под дьявольского, зомбирующего давления общественных стереотипов. Он мыслил и говорил как человек античности, – «Античная этика признавала две главные категории – свободу и рабство, различия расовые, национальные не играли особой роли». Он не патриот и не космополит. Для него не существует политики. К науке же, Головин относиться скептически, подозревая в фундаментальных академических принципах подлог и авторитарность. При этом, он очень требователен к самому себе. Прочесть книгу для него значит прочесть все произведения автора, желательно на языке оригинала. Он копается в мелочах. Не находя чего-то, – реконструирует, додумывает. На публике же, ведёт себя подчёркнуто легко, скрывая за дендистким поведением, кропотливую работу сознания. Головин, например, считал, что прежде чем интересоваться, ну скажем, библейскими текстами, необходимо лет шесть поучить древнегреческий язык, или иврит. Его, на первый взгляд, легковесные утверждения, были плодом гигантского, многолетнего интеллектуального труда.
Смена политического строя, начавшаяся во второй половине 80х, хотя и не вызывала у него эйфории, зато позволила более широко изложить свои взгляды. Головин, сидя у себя в глубоком подмосковье, пристально наблюдает за новыми течениями в культуре, массово возникающими группами традиционалистов, новых правых. Не претендуя на влияние, он начинает публиковаться. Первая книга Головина «Сентиментальное бешенство рок-н-ролла» выходит в 1997 году. Заявленная как работа о творчестве рок-группы «Центр» Василия Шумова, она не ограничивается рамками анализа текстов и музыки – Головин пишет о Средневековье и «Совдепии», о современном мире и русских, об авангардном искусстве и магии. Он пишет предисловия к изданиям некоторых фантастов, переводит рассказ Г.Ф. Лавкрафта «Потусторонний», роман Г.Г. Эверса «Духовидец. Из воспоминаний графа фон О...», а так же рассказы Томаса Оуэна и Жана Рэ. Головин и сам пишет ряд гротескных вещей: «Беседа нищих», «Куклы», «Сны про метро», «Эгоцентрик». Начинает сотрудничать с некоторыми музыкантами, Александром Ф. Скляром, Вячеславом Бутусовым, которые создают песни на его стихи.
Публикуются и его небольшие работы. Вот, например, яркий образчик отношения Головина к науке в целом и математике в частности приведённое им в «Цивилизации Блефа»: Мы живем в царстве обобщений, округлений, приблизительностей, больших цифр. Из своей законной области — метафизики и теологии — абстрактные понятия проникли в математику, затем в обыденное существование. В шестнадцатом веке бесконечность и “ничто” (под видом ноля) проскользнули в математику, а затем в обыденную жизнь. Так же точно причинно-следственная связь — предположение из теории силлогизмов — вольготно поехала по науке и повседневности.
Головин не приемлет современного научного дискурса, но не как гедонист – недоучка, а как античный или средневековый мыслитель. Для него анализ – синоним святотатства. Если мы разделим целое, оно попросту исчезнет, – утверждает он. Названия его статей говорят сами за себя: «Артюр Рембо и неоплатоническая традиция», «Франсуа Рабле: алхимический вояж к Дионису», «Ослепительный мрак язычества», «Алхимия в современном мире: возрождение или профанация?», «Джон Ди и конец магического мира», «Спящая красавица: Женская субстанция в герметике», «Правда и ложь бессмертия».
Самым масштабным его трудом, стала книга “Приближение к Снежной королеве”, где Головин рассматривает проявление алхимии в искусстве. Мне кажется, что он понимал вот эти свои высшие сферы не только через личный мистический опыт, но и через искусство. Неслучайно он так часто цитировал классиков французской литературы и отсылал нас к художникам средневековья. Для него не существовало мелочей. Он мог из обыкновенной женской юбки вывести целую культурную парадигму. Одна из его лекций так и называлась: «Юбка с разрезом и без», где Головин ловко продемонстрировал неразрывную связь моды, танца, философии, революций и экономики.
Вы меня спросите, чем же этот человек заслуживает нашего внимания? И правда. С миром науки он был в глубочайшем разрыве, не признавая за ней особой ценности. Я уже не говорю о тех мифах и слухах, которые ходили вокруг него при жизни и множатся после смерти. Пожалуй, личность Евгения Всеволодовича уникальна. Совсем не обязательно разделять его взгляды, но его отношение к самому себе, его интеллектуальная мощь, его удачная реконструкция античного восприятия окружающего, заслуживают всяческих похвал. Потом, отвага заключается не только в броске на колючую проволоку, но и в решимости идти до конца, отстаивая своё понимание вещей.
Однажды, отвечая на вопрос “Как вы, алхимик относитесь к смерти?”, Головин ответил: “Как к полному абсурду. Для алхимика нет смерти вообще. Так называемая смерть – это устранение физического компонента”.
Мингалеев Максим
https://periodic-gpib.livejournal.com/10210.html
«Я предлагаю Пушкина расплавить,
И Лермонтова в топку вслед за ним,
Доколе эти двое будут править,
И занимать писательства Олимп»
А я думаю, я даже уверен, что всё это т.н. «шизоидное подполье» создал 5-й отдел КГБ во главе с Филиппом Бобковым. Именно они – «Идеологическое» управление и создало всю эту «культуру алкоголизма и русского все-разрушения». Создало и Галича, и Алешковского, и Высоцкого, и Мамлеева, и Головина, и Дугина, и его последователей…
И создаёт до сих пор.
Управляя ими с того света…
Прямо из Ада…
Написано 08 марта 2020 года
Глава Союза Православных Хоругвеносцев,
Председатель Союза Православных Братств,
представитель Ордена святого Георгия Победоносца
глава Сербско-Черногорского Савеза Православних Барjактара
Леонид Донатович Симонович — Никшич
